Детство. Знакомство с ненавистью.

Мы жили тогда в поселке бор, вятской губернии. Обычное детство.
Детвора целый день носилась на улице, игрушек-то почти не было. Помню, вроде ходили и в детский садик, но такое ощущение, что большая часть детства прошла на пыльной поселковой улице.
То ходили на ходулях, то бегали, катя перед собой проволочным водилом обод от велосипедного колеса - клёвое занятие, я вам скажу. Бессмысленная вроде беготня пацана приобретала смысл, он был полноценным водителем передвижного средства - колеса, получая кайф от преодоления различных препятствий, бугров, ям, канав и, конечно же, луж. Лужи, почему-то, всегда притягивали пацанов, там пускали кораблики, там топили каменной артиллерией эсминцы бутылок, их пересекали вброд на ходулях, просекали их края теми же ободами с водилками.
Играли и в прятки, догонялки, лапту. Лапта вспоминается особо. Я был щупленький пацан и, играя с более старшими, никак не мог отыграться у них и был нескончаемым ведущим, они уже откровенно смеялись надо мной, это было жестоко и в конце игры я уже бегал, растирая слезы на лице от жгучего и постыдного ощущения своего бессилия.
Эти слезы бессилия впечатались мне в память навсегда.

У нас во дворе была небольшая дворняга. Шарик - рыжий, мохнатый и круглый друг детства. У него почему-то не сложились отношения с нашей почтальоншей. Другие могли войти во двор, даже когда Шарик не сидел на цепи, но, когда приходила эта женщина с почтовой сумкой на боку, его будто подменяли, он прямо взвивался, готов был порвать цепь, натягивая её до удушья, взахлеб и с ненавистью лаял на неё, все пытаясь достать её своими зубами. Видать, когда-то, она оскорбила его нехорошими словами. Или он видел в ней воплощение ведьмы. Впрочем, это было, скорей всего, совместно.
Что интересно, именно с такой же, обоюдной, ненавистью она кричала на него и сдается мне, она тоже также брызгала слюной и хрипела от злости.

В этой войне победила ведьма.
Она схватила полено и со всей злости ударила Шарика. Перебила ему позвоночник, он был небольшой дворнягой.

Потом Шарик лежал несколько дней, не мог двигаться.
Но был еще жив и с болью смотрел на нас своими собачьими глазами в которых стоял немой вопрос: Как же так, люди?...

Отец унес его на руках на опушку леса и добил... похоронил.
Слезы душили...
Боль осталась во мне на всю жизнь.

Тогда я впервые возненавидел человека.

В человеческую школу я еще не ходил.

• 
• 
•